Irina Kivimäe. "Листок из жизни Всеволода Поздеева". – www.gazeta.ee, 23.05.2008
Листок из жизни Всеволода Поздеева
В понедельник в Нарвской музыкальной школе состоялась творческая встреча с композитором из Таллинна Всеволодом Поздеевым. Произведения молодого композитора исполняли учащиеся Нарвской музыкальной школы, Эстонской академии музыки и театра, Таллиннской специальной музыкальной школы, педагог НМШ и инициатор этого концерта Ирина Воробьева, а также автор музыки.
Автор - Всеволод Поздеев. Родился в 1979 году в Таллинне. Закончил Эстонскую академию музыки по специальности «фортепиано» со степенью магистра искусств, попутно изучил композицию под руководством Яана Ряэтса. Вопрос, кем он ощущает себя прежде всего - композитором или пианистом, для Всеволода оказался сложным. После некоторых раздумий Сева, как зовут его друзья и знакомые, решил, что более своим делом, настоящим признанием и настоящей целью в жизни является все-таки для него сочинение музыки. Но в жизни ее пришлось чаще играть, чем писать. В понедельник в Нарве исполнялись пять основных, самых любимых произведений, которые создал композитор на сегодняшний день.
А первое публичное выступление Всеволода Поздеева-композитора состоялось в 2004 году на осеннем фестивале Эстонской музыкальной академии, где скрипачка, докторант Музыкальной академии Кристина Криит исполнила его скрипичную сонату.
На вопрос об искусстве музыкальной композиции Всеволод ответил небольшой лекцией.
- С начала 20-го века очень изменился музыкальный язык. Композиторы стали пользоваться диссонансами и стали выражать совершенно другие вещи в музыке. Типичной чертой времени стала интонация, которую я бы охарактеризовал как интонацию безумия. Музыка, которая выражает чуждость и непредсказуемость окружающего мира. Нельзя сказать, что я совершенно не пользуюсь диссонансами в музыке, которую пишу. Она в каком-то смысле эклектична. У меня есть лирические моменты с красивыми мегафониями и мелодиями, которые перемежаются с шутливыми моментами и диссонансами. Мне нравится сочетать разные стили. В целом по духу моя музыка лирична и чувства, которые я хочу выражать и которые придают моей музыке какую-то ценность, это как раз лирические переживания. По-своему неповторимые моменты моей жизни, которые запечатлеваются в тех или иных мелодиях. Музыкальный романтический язык 19 века очень сильно семантезирован. Каждая гармония значит что-то определенное. Например, уменьшенный септ-аккорд выражает тревожные чувства, увеличенное мажорное тризвучие дает ощущение простоты или какой-то жажды, в мажоре третьей ступени можно прочитать картину природы, а гармоническая субдоминанта в мажоре дает ощущение светлой грусти. Словом, я хочу сказать, что всякий музыкальный текст, который вы сочиняете в этой системе, является не только музыкальным текстом, но и поэтическим. Все, что у вас получается рассказать на этом языке, практически уже является песней без слов.
- При сочинении песен, в моем случае романсов, происходит не слияние музыки и текста, а сотрудничество, где-то слова уступают музыке, а где-то музыка уступает словам. Музыка становится речитативной, подчеркивая важные слова, и наоборот, слова теряются в тени красивой мелодии. На мой взгляд, встречи двух искусств во всей полноте и многогранности при сочинении песен не происходит, потому что всякое стихотворение заключает в себе интонационный космос, т.е. одну и ту же строчку можно прочесть с огромным количеством интонаций, а композитор же выбирает только один интонационный рисунок, который ему по вкусу.
- В общем, я пишу не то, что все. Я пишу лирическую музыку, которая все-таки романтического склада, в которой я стараюсь выразить состояние нежности, любви, счастья, радости, печали.
В жизненном листке Всеволода имеется еще такая скромная строчка, как бардовская песня. Собственно говоря, на бардовском фестивале в Таллинне мы с Севой и познакомились. Про это свое увлечение он сказал так:
- С трехлетнего возраста пишу песни и не представляю себя без этого.
На вопрос о свободе творчества Сева, не долго думая, ответил, что в каком-то смысле свободен, потому что пишет то, что хочет. А вот на вопрос, считает ли он себя эстонским композитором, Всеволод вновь ответил мини-лекцией.
- Эстонским композитором в чистейшем смысле этого слова я не стану никогда. Хотя, кто знает... Одной из черт пронизывающих эстонскую культуру и не только музыкальную, насколько я ее знаю, является чувство мистического ужаса при вглядывании во что-то неведомое, всматривание в бесконечный ужас небытия. И вот эта интонация делает эстонскую музыку совершенно уникальной. У других народов такого нет, я, по крайней мере, такого не встречал. Вот именно такой жилки. А это значит, что эстонский слушатель - в глубине души — музыку, в которой нет того, что я выше пытался охарактеризовать, будет считать легкомысленной. Моя музыка больше нравится русскоговорящему населению. И можно сказать, что я композитор этой среды. Пока дело обстоит именно так. Но это не означает, что эстонскому населению не может понравиться моя музыка. И я, конечно, надеюсь, что в дальнейшем буду писать лучше, что мой уровень вырастет, что мои вещи станут глубже и что в один прекрасный день добьюсь признания настолько широкого, насколько моя музыка будет заслуживать.
- А как или за счет чего растет уровень композитора?
- По мере того как пишешь, совершенствуется музыкальный слух, появляется опыт в технике сочинения музыки и разработки имеющихся материалов. И еще - такой момент: когда вы проживаете жизнь, появляется опыт страдания. Жизнь приносит как счастливые моменты, так и печальные. Вы знаете, все-таки больший толчок к сочинению музыки дает именно последний. Именно страдания. Если посмотреть на биографии композиторов, имена которых остались в истории, это были, главным образом, люди с какой-нибудь внутренней драмой - или им было безумно трудно жить, или они очень долго шли к признанию. Опыт страдания дает умение писать ненапрасно. Не писать того, что можно не писать.
На этих словах, пожалуй, закроем эту «нарвскую страничку» Всеволода Поздеева. Думается, она не последняя. Это только начало.